ГЛАВНОЕ МЕНЮ   ВОСПОМИНАНИЯ   ДОКУМЕНТЫ   СРАЖЕНИЯ   ТАНКИ   АРТИЛЛЕРИЯ

Долматов Владимир Адольфович

В.А. Долматов

- В октябре 1941го я попал в Московское ополчение. Я учился в восьмом классе и жил на Арбате. В один из дней всю нашу школу согнали на Потылиху, что возле Мосфильмовской улицы, во двор средней школы. Дали нам охотничьи ружья по одному на 5 человек, дали малокалиберные винтовки - тоже на пять человек одну, и еще дали пять сабель. Все! Формы никакой не было - кто в чем пришел, в том и пошел воевать. Командиром нашего подразделения был наш преподаватель по литературе - красивый мужик, добрый.
Отправили нас по Можайскому шоссе в Жуковку, к которой уже подходили немцы. Это примерно в километрах 15 от Москвы. Мы там расположились в лесу, в 2-3 километрах от шоссе. Вдруг, услышали гул танков. Послали разведчиков. Когда они вернулись, стало ясно, что немцы прошли на танках мимо нас и остановились, а их подразделения оцепляют близлежащие деревни. Командир вызывает меня и говорит: "Володя, тебе надо прорваться в Москву и сообщить, что мы в окружении, и что сопротивляться мы не можем, поскольку оружия у нас нет. Бери мотоцикл и дуй в наш военкомат". У нас был мотоцикл "Красный Октябрь", и я был единственным в школе, кто умел на нем ездить.
Оказалось, что деревню, через которую мне надо было проехать, уже заняли немцы. И вот я еду и вижу - стоит группа немцев, человек 5-6, о чем-то говорят. Останавливаться уже поздно, и я, прямо как завороженный, еду на них. Они повернули головы, посмотрели на меня, но не среагировали. Потом кто-то чего-то крикнул, я страшно перепугался, дал по газам и стал вилять на мотоцикле. Они пустили очередь, но не попали. Вылетаю из этой деревни в лес, и - сразу в дерево. И когда я шлепнулся об это дерево, вилка у мотоцикла согнулась, и я пешком пошел в Москву. Пришел в военкомат уже ночью:
- Я из ополчения. Наши окружены. Сопротивляться нам нечем. - Говорю я.
- Ты откуда сам? - Говорят мне.
- С Арбатской площади.
- А родители где?
- Там.
- Ну, иди домой.
Все. Я пошел домой. Мама обрадовалась, что сын живой вернулся. Короче, из этого ополчения никто не вернулся! Всех перебили!
Мой отец работал юристкольсультом на заводе "Медхимпром", а поскольку школа закрылась, то он меня устроил работать на свой завод, который ко всему еще имел сеть мастерских металлоремонта по всей Москве. Направили меня работать в мастерскую на Красную Пресню учеником слесаря. Поработал я там недели две, и директор этой мастерской сказал: "Знаете что, этот мальчишка все умеет делать. Дайте ему мастерскую - он сам будет руководить". И мне дали освободившееся помещение на улице Воровского, в котором до этого располагалась велосипедная мастерская от какой-то другой организации. Мы расположились на первом этаже, поскольку подвал мастерской был затоплен. Я собрал мальчишек со своего дома: одному было 12, другому - 14 , и мне 17, и мы втроем стали работать в этой мастерской.
Однажды, как в сказке про золотую рыбку, мы закинули в затопленный подвал удочку, поскольку невода у нас не было, и вытащили связку велосипедных втулок. Еще раз - вытаскиваем связку колес. Я нашел машину с насосом, откачали воду, и оказалось, что подвал завален велосипедными запчастями - рамы, вилки, колеса, цепи. А поскольку мы не принимали их на баланс, то все это добро было неучтенное. Мы наладили обмен с другими мастерскими и стали собирать велосипеды. Собрали сначала себе, потом начали продавать на рынке в Малаховке. Но нам же надо ремонтировать утюги, велосипеды, машинки и отчитываться за работу! Так вот часть денег от продажи велосипедов мы вкладывали в кассу мастерской, а на квитанции писали: "отремонтирован утюг", "отремонтирован чайник" и т.д. И каждый месяц мы выполняли план на 115%. Вызывают моего отца и говорят: "Слушай, у тебя сын просто гений. У нас ни одна мастерская плана не выполняет, а он 115% дает. Надо его премировать." Нас премировали.
Одновременно с работой в мастерской я учился в автошколе и, получив права, пошел работать водителем в 1й автокомбинат, куда меня опять же устроил папаша. Это уже было зимой 1941го. Работал я с 8-ми утра и до 12 ночи. Мы с напарником возили из Красной Пахры, а это 50 километров от Москвы, двухметровые бревна. Не просто возили, а сначала валили деревья, очищали от сучьев, пилили, потом грузили и везли. В день мы делали две ездки - 8 кубов леса. Представляешь? И вот я приезжаю в 12 часов ночи на базу, и мне говорят:
- Володя, надо главному бухгалтеру отвезти в Хотьково (50 километров от Москвы) дрова. Он замерзает.
- Я не могу ехать. Я сегодня две ездки сделал. Я устал! Не могу!
- Люди кровь на фронте проливают, а ты в тылу сидишь! Устал! Там умирают люди, а ты устал! - Взбеленился начальник.
Он звонит моему отцу. Я говорю:
- Пап, я не могу туда ехать.
- Понимаешь - холодно. Он может замерзнуть. Отвези ему, я тебя очень прошу. - Говорит он.
Я поехал. Отвез дрова. И когда я ехал обратно, у Рижского вокзала разворачивался троллейбус с выключенными в целях маскировки фарами. Я врезаюсь ему в бок. Отскакивает моя машина, я в шоке выскакиваю, хватаю заводную ручку, куда-то ее засовываю - там уже все разбито, радиатор течет. Начинаю ее крутить. Мент хватает меня за шиворот: "Чего ты там суешь? У тебя машина все - готова!" Я прихожу в себя. Он говорит: "Иди вызывай техничку." Я иду звоню и говорю, что стою у Савеловского вокзала. Перепутал. И вот я сижу, жду - час, два, три. Холодно. Машины все нет и нет. Я останавливаю проходящую мимо машину: "Слушай, до Арбатской площади довезешь?" "А я как раз туда еду". Приехал домой. Отец в панике - пропал сын. Тут я вспоминаю, что не то сказал, когда звонил на базу. Звоню - они меня матом. Утром просыпаюсь. Беру велосипед. Приезжаю к вокзалу - нет машины. Приезжаю на базу, спрашиваю:
- Где моя машина?
- Какая машина?
- Моя машина.
- Нет твоей машины. Ты где был?
- Дома.
- А машина где?
- Стоит у вокзала.
- Нет там твоей машины.
Выяснилось, что они меня разыграли и пригнали машину на буксире. Короче говоря, отправили меня за это слесарем в моторный цех собирать моторы. Потом приходит военком и говорит, что ему нужно отремонтировать 5 трофейных мотоциклов. Ему отвечают, что мы не делаем такие вещи, но есть у нас Володька, который мотоциклами занимался. Вызывают меня:
- Ты можешь мотоцикл отремонтировать?
- Могу.
- Ну, бери 5 мотоциклов и ремонтируй.
- Хорошо. - Говорю я и иду к военкому.
- Если я вам эти мотоциклы отремонтирую, Вы меня на фронт пошлете?
- Зачем тебе на фронт?! Тебе что? Плохо? У тебя же бронь?!
- Не хочу я этой брони! Надоело! Хочу на фронт!
- Вопросов нет: делай мотоциклы и пойдешь на фронт.
Я делаю эти мотоциклы. Он мне дает повестку. Прихожу домой:
- Папа, мама, я уезжаю.
- Куда уезжаешь?
- Меня в армию забирают, на фронт еду.
- Какой фронт?! Ты сума сошел, идиот!
Начинается домашний скандал, но деваться некуда - повестка на руках. Я, конечно, говорю, что меня призвали за то, что машину разбил, а не сам попросился.
Меня послали инструктором в учебный автополк в Нижний Новгород. Полк этот располагался прямо напротив завода ГАЗ. Проходит какое-то время. Отец получает задание и едет защищать кого-то в Нижний Новгород, а с собой берет чемодан полный водки и приходит в нашу часть. Поставил командиру бутылку. Тот говорит: "Все. Сейчас Вашего сына найдем." Я прихожу. Папаша обнимает меня, дает гостинцы: пирожные, конфеты и чемодан и шепчет мне на ухо: "Это водка." Я беру этот чемодан и ухожу. Отец ушел, сказав, что придет на следующий день. Я к старшине. Говорю:

В нашей части помпотехом был капитан Миртов. Очень хороший, сугубо штатский человек. На этой фотографии мы сняты во время одной из наших командировок в Москву в 1943 году.

- Отец мне целый чемодан водки привез.
- Да ты что, серьезно? Давай выпьем! Пошли в учебный класс!
Вот мы туда пришли. А там такие стеллажи были примерно метр глубиной, в которые складывали учебные пособия. Мы туда залезли, налили каждому в котелок по литру водки, залпом выпили и отключились. Просыпаемся - идут занятия. Мы лежим. Один класс уходит, другой приходит. Вот мы до вечера там и сидели, но с перепугу больше не пили. Вечером вылезаем, и я иду к себе. Положил под нары чемодан и пошел к командиру части. Он:
- Ты где был? Тебя на поверке не было!
- В части.
- Как в части?!
- Я выпил и заснул.
- И что? Два дня спал?
- Я не знаю.
- Отец твой в панике! Он завтра придет.
Отец приехал и меня отчитал.
Однажды весной или в начале лета нас перебросили в Городец, что под Горьким - ожидали налетов немецкой авиации. Командир части вызвал насколько человек, в том числе и меня, и приказал поехать в Горький, забрать оставшееся барахло. Приезжаем, а от нашей части ничего не осталось - одни воронки и ползавода разрушено.
В середине 1943 года из нашей части сформировали отдельный автомобильный батальон химзащиты и отправили на 1-ый Украинский фронт. Приехали мы в Киев, а там полная разруха. Дома без окон, крыши все обрушены и через них небо видно, трамваи перевернуты. А шоферня, мальчишки, останавливают машину, достают карабин и по лампочкам: "Пум!" - поехал дальше. У меня лишних патронов не было, поэтому я не стрелял по лампочкам, но мне очень хотелось.
Нашей задачей было создать ложные переправы на Днепре и ставить дымовые завесы, для чего на полуторке стояла бочка с газом. Мы нарисовали на щитах Киево-Печерскую лавру и положили на землю, дым пускали. Пару раз нас немцы побомбили и все. Часть солдат жила на берегу, а часть на островах, так вот они построили там свинарник и птицеферму. Командир части приехал, как начал орать: "Устроили тут понимаешь! Немедленно все убрать!" Ну, они конечно возмущались, но делать нечего - убрали. Тогда они приспособились рыбу ловить. Лодок у нас не было, а были пластмассовые волокуши, на которые зимой ставили пулемет и за танком тащили. Размером они метра 2 в длину, метр в ширину и сантиметров 40 в высоту. Так вот ребята заплывали и глушили рыбу толовыми шашками. Кидали шашку вниз по течению, так чтобы успеть приплыть к месту взрыва и собрать рыбу. Не рассчитав дистанцию, перевернутые взрывной волной, 2 или 3 человека утонуло. Естественно, это было запрещено. Вообще наш командир дурной был. Начитался всяких книжек про войну и давай нас гонять! Даже заставлял нас клуб строить, когда понятно было, что скоро нас перебросят.
И вдруг к нам в часть приходят водители из запасного полка, которые до этого были в авиационных частях. А где авиация, там кончается дисциплина. Там шофер сам себе хозяин. Его никто не гоняет. Вот они говорят: "Да мы здесь не собираемся служить! Командир - идиот! Да пошел он к черту! Мы линяем!" И они бегут. Командир поднимает такой "хипиш"! Ставит на ноги весь Киев. Их ловят и после суда отправляют в штрафбат. Но они зародили в нас тайную мечту убежать, которую я не стал откладывать, а воплотил в жизнь. Я понял, что просто так бежать нельзя - поймают. Я пришел на вокзал в комендатуру к старшине и говорю: "Старшина, у нас командир части - козел. Я хочу удрать, но я не хочу, что бы меня поймали. Поэтому мы с тобой заключим договор. Ты меня отправишь на фронт, но нигде не зафиксируешь, что я уехал, а я тебе ставлю бутылку "Тархуна" и блок папирос "Казбек". Он говорит: "Годится. У меня отправка бывает по таким-то дням. Ты должен подгадать, чтобы в этот день ты пошел в караул. Если у тебя будет 8 часов в запасе - считай 100%, что я тебя отправлю." Мне тогда приходили из дома посылки. У меня была старая квитанция, на которой я подделал число. Пошел в караул и начальнику показал квитанцию и попросил увольнительную в город. Он согласился. А после меня должен был заступать еще один москвич, Леша Ростунов, который был совершенно глухим. Я ему на бумажке написал: "Леш, я хочу удрать. Поэтому отстой за меня вторую смену." Он: "Ты с ума сошел! Поймают!" Я ему: "Ты не уходи, просто постой на посту, и они не спохватятся." А с него спрос какой - он же глухой. Он вылупит глаза вот так и будет стоять. Беру увольнительную прихожу в комендатуру на станцию. Ставлю бутылку "Тархуна" и папиросы. Беру свою красноармейскую книжку и вместо фамилии Капелеович пишу Копылов, а вместо Адольфович - Ануфриевич. (Надо сказать, что отчество доставляло мне массу неприятностей и обращение типа: "Эй! Гитлер! Иди сюда!" было в порядке вещей среди моих сослуживцев). Старшина отправляет меня с этими документами на 1-й Украинский фронт.
Так я попал в отдельный автобатальон по перевозке пленных, находившийся в подчинении НКВД. Командир нашей части был бывшим терским казаком. Ему эти автомобили были совершенно до фени. Ему бы коня хорошего, да венгерку, да саблю. Дело происходило уже километрах в ста от Кракова.
Я когда за пленными ездил, то проезжал ветеринарный госпиталь. Как-то разговорились с тамошними врачами. Говорят:
- Охота тут должна быть мировая, да стрелять нам нечем! Патронов бы нам, да винтовку с оптическим прицелом. Можешь достать?
- Вопросов нет, а мне конь нужен хороший.
- По рукам: оружие привезешь - будет конь.
Рядом с нашей частью стоял полевой артиллерийский завод, занимавшийся ремонтом всего оружия от пушек до пистолетов. Я пошел туда. Караульный кричит:
- Стой! Кто идет?
- Ребята, вы чего?! Я вам отдавал пристреливать автоматы. - Говорю я.
- А где бумага?
Меня завернули. Я прихожу в часть и капитану говорю:
- Будет вам конь, но нужна бумажка о том, что мне нужно пристрелять 3 карабина СВТ с оптическим прицелом.
- Ты с ума сошел!
- Почему с ума сошел? Там вдоль дороги ящики с комплектующими к любому оружию лежат, и никто их не охраняет. Я соберу винтовку.
Он дает мне бумажку, и я иду по железнодорожной ветке ведущей через лес к мастерским. На рельсах стоит платформа, на ней солдаты с гармошкой поют, веселятся. И один пацан, на вид лет 10, упер автомат в живот и по верхушкам деревьев ды-ды-ды-ды-ды-ды. Срезает ветки. Я подхожу - в ящике лежит оружие, по-моему, итальянский автомат. Магазин к нему сбоку вставляется. Ложе длинное деревянное. Вот если б его отломать, то, как Маузер получится. Мне бы такой пистолет! Я ложем об рельсы бум! - Не ломается. Еще раз - бум. А те на платформе ржут. Я говорю: "Чего ржете-то?!" А ты поверни свою голову, дурак, и посмотри! А там штуки три таких автомата лежат с разбитым ложем, а в ложе пружина. Я пошел дальше. Нашел винтовки, собрал их. Пришел в их тир для пристрелки винтовок, там мне их пристреляли. Патронов набрал - еле ноги волочу! Пришел в часть. Командир говорит: "Ну, ты жулик!" Я ему говорю: "Дайте мне еще бумажку, а то у нас одни карабины, заменим-ка их на ППШ." Дал бумажку, и я собрал еще и 3 ППШ. Рожков набрал. А когда принес я эти винтовки, тут же ребята пристали - дай пострелять, дай пострелять. Я дал одному, а он и еще один малый пошли на поле, где бомба лежала неразорвавшаяся, и давай в головку стрелять. Рвануло так, что ничего от них не нашли. Командир говорит: "Володя, все с этими винтовками." Я говорю: "Сейчас поеду за пленными и обменяю их на коня." И тут, как раз, наши войска пошли на Краков и -приказ ехать за пленными. Я, лейтенант Сидоров и еще двое конвойных и едем. Лейтенант говорит: "Не надо сейчас ехать за кобылой, давай потом." Я согласился. Заехали мы в город Гжешув и пошли в кафе покушать сдобных булочек. Ты не представляешь - война, жрать нечего, а в Польше есть все что хочешь! Садимся. Подходит пан:
- Пан солдат вы же на машине. Мне бы дровишек привезти. Я бы вам и водки, и сигарет, и еды дал.
- А где мы их возьмем?
- В лесу. Я вам дам пилу и топор. Напилите.
Я лейтенанту говорю:
- Давай пленных возьмем, а на обратном пути напилим дров и привезем.
- Давай.
Берем пилу, топор и едем за пленными. Приезжаем в часть, которая только что освободила какой-то городишко. Там нам дали человек 15 пленных. Сажаем их в машину и поехали. Доехали до леса. Я говорю:
- Пора пилить.
И конвойным:
- Давайте немцев с машины.
Как они перепугались:
- Ааа! Комрад! Комрад! Нихт шиссен!
- Слезай! - Я им командую.
- Стройся! - И веду в лес.
Кто орет, кто плачет, кто просто идет опущенный. Мне лейтенант говорит:
- Ты им объясни, что работать.
- Комрад, арбайтен! - Показываю на пилу.
Они обрадовались. Напилили быстро машину дров. Приехали к поляку. Он нам дал ящик водки, метра два колбасы и коробку сигарет. Я обалдел! Я немцам - водку, сигарет, еды. Проехали километров 5 - стучат по крыше: "Комрад арбайтен!" Я говорю: "У меня ни пилы, ни топора!" Доезжаем до следующего кафе. Я- к директору:
- Дрова нужны?
- Нужны.
- Пилу давай!
Поехали. В общем, в часть мы вернулись дня через три. Мне от комбата нагоняй:
- Где ты был!? Сволочь! Под трибунал пойдешь!
Я приношу ему ящик с водкой, сигаретами и колбасой. Он:
- Ты что с ума сошел!? Ты где все это взял?! Украл!?
- Зачем украл - заработал! Дрова пилили.
Потом я поехал в госпиталь привез командиру лошадь и саблю. Сшили ему венгерку, папаху. Сел на коня командир автомобильного батальона и объезжал свое хозяйство верхом: "Ну как, ребята, готовы? Готовы? Быстро собирайтесь за пленными!"
Это я тебе один такой случай рассказал, а потом я заготовку дров в практику ввел, и когда приезжал в лагерь для военнопленных, немцы при виде меня кричали: "Комрад! Комрад!" Мне конвойные говорят: "Чего это немцы тебя приветствуют? С какой стати?! Что у тебя за отношения с ними?" Я говорю: "Ну, водки и сигарет им дал." Вот. А с охотой у меня ничего не вышло - я стрелял по зайцам, по косулям, но ни кого я не убивал. А один раз за зайцем с ППШ бегал. Так пока магазин не опустошил - не успокоился, но попасть не смог.
Как-то поехал я за пленными, и поляки направили меня по заминированной дороге. Бежит навстречу сапер, машет миноискателем и матом меня кроет. Я останавливаюсь:
- Ты куда едешь! Там же знак висит, что дорога заминирована!
- Нет там знака.
- Давай разворачивайся.
Я стою на обочине, а за кюветом - этот минер. Я беру еще правее и попадаю прямо на мину. Взрыв. От этого минера ничего не осталось, а мы все контуженые. Наше счастье, что машина ехала медленно, и мина взорвалась под двигателем. Я был весь в мелких осколках - в руке и в животе. Я их отверткой выковырял. Привезли нас в часть и там мне все забинтовали. Так я в госпиталь не обращался. Живот прошел, а рука начала опухать и краснеть. Меня направили в госпиталь, где я провел неделю. Поскольку я служил в войсках НКВД, то после госпиталя меня направили не в запасной полк, как всех, а дали документы, в которых были указаны только номера госпиталя и части, и отпустили. Такие документы, пока они не отмечены, позволяли спокойно перемещаться по стране, и я решил поехать в Москву.
В госпиталь регулярно прилетали летчики и увозили раненых в тыл. Я говорю: "Ребят, а как бы мне с вами в Киев попасть? Подбросьте меня?" Хорошо. На У-2 меня кладут в плетеную люльку, которая крепилась на крыле. Застегивают и везут в Киев. В Киеве меня высаживают. Я иду на рынок, покупаю железку и плоскогубцы и делаю ключ от вагонов. Иду на вокзал. Но на вокзале не могу залезть в вагон, потому, что проводники запирают двери не только на ключ, но и на палку, и я еду очень долго на подножке. Бегу к машинисту и прошу довезти меня. Он говорит: "Кидай мне уголь." Нет вопросов. Довез он меня до станции, где уже поезда на Москву идут. Там залез в вагон, забрался под нары. И доехал до "Москвы -2 ". Мне нельзя было попадаться на глаза патрулям, поскольку они поставят мне штамп, а в Москве у меня должны быть чистые документы. Там я на ходу поезда спрыгиваю, снимаю звездочку и погоны- пытаюсь сделать из себя штатского. Дурак! Полный дурак! Все равно ведь в шинели! Сажусь в троллейбус и еду на Арбатскую площадь. Там по стеночке, по стеночке и домой. Отец как увидел меня:
- Ты откуда, сукин сын?!
Я все рассказал.
- Да кто ты вообще такой?! Ты не мой сын! Ты какой-то Копылов Ануфриевич. Ты чего приперся ко мне. Иди к своему Ануфриевичу!
- Пап…
- Какой я тебе папа, ты мне чужой! Ты - дурак! Ты соображаешь, что ты сделал! А ну давай на вокзал и в часть!
Меня мать проводила опять в район "Москвы-2". Там я запрыгиваю на подножку - дверь закрыта. А это декабрь месяц 1944 года. Холод зверский. И вот я на этой подножке еду почти до Коломны. Замерз совершенно. На остановке под Коломной залез в вагон, в котором ехал старшина-танкист. Он говорит:
- Ты откуда?
- Из госпиталя. А ты?
- Да я от эшелона отстал.
- От какого эшелона?
- Да вот идут эшелоны с Урала с танками, я и отстал.
- И что теперь?
- А сейчас доедем до Коломны, а там я в комендатуру пойду, и меня опять на Урал за танком отправят. Мне хватит, я повоевал. Вот у меня два ордена Красной Звезды есть.
- Да тебя поймают и - в штрафной.
- Да, я же не бегаю, просто от эшелона отстал и в комендатуру сам иду. А потом еще раз отстану.
Я рассказал, что я шофер. Он говорит:
- Хочешь со мной на пересыльный пойти?
- Давай. - Говорю.
Вот мы пришли в комендатуру, и нас отправили на пересыльный пункт. Вдруг днем он пропал. Нет его! Утром приходят покупатели - нужен водитель. Я иду и обнаруживаю, что прав у меня нет. Украл этот танкист у меня права! Я говорю: " Нет прав." Мне отвечают, что раз нет прав - ничего сделать не можем. Я начинаю писать, что могу быть автослесарем, жестянщиком, плотником. Тут приходит покупатель набирать людей в Чкаловск, что недалеко от Москвы, в школу портных и сапожников:
- Я портной.
- Что ты умеешь шить?
- Я все умею шить.
Посылают меня в Чкаловск. Там мандатная комиссия проверяет, что ты умеешь. Сидит портной в чине генерала и требует заправить иголку, шить, обметывать.
Я сразу в цех и говорю ребятам-портным: "Ребята, я хочу, что бы меня к вам взяли. Покажите: как шьют, как иголку вставляют." Ну, показали на какой палец наперсток надеть, как заправлять. Отработал я стандартные движения и прошел тест. После него подхожу к генералу, говорю:
- Я сам москвич, хотел бы с родными повидаться.
- Ну, так сразу!
- Так 4 года не виделся - говорю я.
Дал он мне увольнительную. И 25 декабря я приехал в Москву.
Отец:
- Опять появился хулиган!
- Я теперь портной - говорю я.
- Нет, ты расскажи генералу все как есть, что права у тебя украли. Он должен понять.
Я возвращаюсь и говорю генералу:
- Товарищ генерал, я вас обманул, я не портной, а водитель, но права у меня украли. Я хотел в Москву к родным, вот и вызвался.
- Водитель мне не нужен. Я могу отправить тебя обратно на пересылку.
Дает мне направление на пересыльный пункт, где написано: "Водитель с утерянными правами." Я прихожу к начальнику пересылки. Он говорит:
- Раз прав нет, то ты и не водитель.
- Я могу дубликат получить - говорю я.
- А дубликат - это не мое дело. Нет прав - будешь служить в другой части.
Тут приходит старший лейтенант, и я слышу за фанерной перегородкой его разговор с начальником пересылки:
- Мне нужен водитель для генерала - говорит лейтенант.
- Сейчас вышел приказ Сталина, что всех водителей направлять на восстановление Сталинграда. Вот у вас есть в частях водители, их и берите.
Когда лейтенант вышел, я - к нему:
- Товарищ старший лейтенант, я - водитель. Права у меня украли, и поэтому я записан как плотник или слесарь. Если вы меня возьмете, то я тут же получу дубликат прав.
- А как я тебя возьму? Разнорядки же на плотников у меня нет. Подожди меня три дня, я сделаю разнарядку на слесаря.
Вот. Идет покупка. Всех покупают. Требуется плотник для милиции. Я говорю:
- Не пойду!
- Как не пойдешь? Тогда тебя под трибунал. Иди собирайся.
Я под нары залез в самый конец и лежу молча.
- Копылов! Копылов! - Бегают кричат.
- Где эта сволочь!?
- Сбежал!
На вечерней поверке я стою, как ни в чем не бывало:
- Где был?
- Спал.
- Где спал?
- На нарах.
На второй день тоже залез куда-то. На третий день приходит этот лейтенант. Выходит сам начальник пересыльного пункта:
- Копылов - тебя ст. лейтенант ищет. Водитель требуется.
Я вылезаю из-под нар на карачках:
- Ах ты, сукин сын! Ох, хитрый! - Смеется.
Поехали. Приходим.
- Вот товарищ генерал. Надо ему бумажку дать, чтобы он удостоверение водительское
получил. - говорит лейтенант.
- Товарищ генерал, маленькая заминочка тут произошла. У меня фамилия неправильно написана и отчество. - Говорю я.
- Как это неправильно?
- В госпитале перепутали, а я и не заметил, а когда спохватился - уже поздно было. Я не Копылов, а Копылович, и не Владимир Ануфриевич, а Владимир Адольфович.
Он берет мою книжку, зачеркивает фамилию и пишет: Копылович Владимир Адольфович. На самом деле я был Капелеович, но это уже было бы слишком, а так Копылович, тем более у моего отца все братья носили разные фамилии: Капельович, Капельнович, Капелевич. Короче, все мне поправили, дали Форд 6, и так я возил главного инспектора формирования и инспектирования Сов. Армии, Дважды Героя Советского Союза генерал-майора Слица до самой его трагической гибели в 1945-ом году. А теперь я мучаюсь - не могу получить удостоверение участника войны. Я послал в госпиталь запрос на имя Копылова Владимира Ануфриевича. Получил я бумажку, где мое ранение было записано как "чириак".